* * *
Яркую точку Маяка видно издали. Да и вблизи это массивное сооружение вызывает какое-то особое чувство, словно даёт понять свою значимость. Все эти десятилетия Маяки были для нас действительно чем-то очень важным, без них немыслимы были дальние путешествия. Небольшие корабли так до сих пор и ходят от Маяка к Маяку, от точки к точке. Но скоро и это останется в прошлом, уйдёт, как ушли когда-то древние костры вдоль берегов — эти далёкие предки нынешних громадин. Технология убивает будущее. Все мы на борту не в первый раз, уже давно рассеялась пелена романтики, и Путешествие превратилось в обычную работу. Из рейса в рейс. Только Хэнкс до сих пор носится по кораблю с выпученными глазами, всё ловит эти романтические моменты неизведанного. А ведь третий год в команде... Иные уже через неделю забывали, что привело их во флот, это случалось нередко. И всё-таки странно, непривычно было каждый раз видеть эту перемену в человеке, когда напыщенность и торжественность куда-то исчезают, когда то, о чем мечталось всю жизнь, вдруг становится чем-то обыденным и даже обязательным... Человек угасает. Не сразу, не на глазах. Но всё же это очень сильно заметно. Не каждый выдерживал это — многие уходили после следующего рейса, а иной раз и после первого. Уходили серые, потухшие, уже, казалось, никчёмные. Быть может, самое страшное в жизни — это исполнение мечты. Когда она достигнута и гаснет, как скоро погаснут за ненадобностью Маяки. И никто не знает, куда идти дальше.* * *
Потом испытания были. Чтобы, значит, работало всё по плану. Тут уж я среди первых, своё-то хозяйство назубок знал со времён чертежей ещё. Ну и корабли-испытатели, конечно, — снуют вокруг, мощность сигнала проверяют. Всё-таки приятно тогда было слышать это «Маяк, видим вас». Первое ещё «видим», не всамделешнее. Потом, конечно открытие, торжества. И первый корабль.Смешно, я ведь даже не помню, как он назывался. Число, время — помню, а название ускользнуло. Понятное дело, можно в вахтенном журнале посмотреть, да только не хочется. Как бы сказку ту, память, не разбить. Пусть уж лучше без названия он остаётся, мой первый корабль. Остальное-то всё-таки помню, как вчера было. Только на радаре появились, я уже на связи. «С прибытием, как добрались?» Ну, и так далее. Даже про позывные свои забыл. Ох, и влетело же мне потом. Тогда-то контроль совсем другой был, только ведь начиналось всё. Вот в первую неделю работы замечание и схлопотал, за вольные разговоры. Положено ведь как: «Борт такой-то, я — Маяк. Доложите о прибытии» и всё тому подобное. Потом курс на порт им даёшь и всё, отбой. Конец связи. Хотя, вам-ли не знать... Вроде как получается, что я на пару минут капитан что-ли. Забавно.
* * *
Маякам доверяют всё. Корабль, команду, время. Случалось, что корабли проходили мимо маяка... по разным причинам. Ни один из них так и не был найден. Риск — это удерживало нас здесь, людей, смирившихся с исполнением мечты, но неготовых сломаться и уйти. Для многих это стало целью — увидеть точку, дойти до маяка, услышать голос смотрителя. Это необычные люди. Словно их отбирают специально, долго и тщательно отсеивая претендентов. Среди них нет людей отчаявшихся, хотя, кажется, только такой человек может сознательно принять решение провести жизнь фактически в одиночестве, словно в заточении на огромном Маяке. И самое интересное — они могли запросить себе смену, отпуск, уйти в конце концов... Никто из команды не помнит, чтобы смотритель когда-либо уходил. Разве что... но о смерти в рейсе никогда не говорят.* * *
Потом-то уже валом повалили. Иной раз с десяток судов в день принимал, а уж что в порту творилось — так и вообще страшно подумать. Все эти погрузки-разгрузки, да взбалмошные пассажиры... Хотя я и был-то там всего пару раз. Здесь, на Маяке, как-то спокойнее. Особенно теперь. Маяк — он ведь сам по себе работает. Тут главное — детали вовремя менять, если износились какие-то. Сказать по правде, особого ремонта за всё это время и не требовалось. Так, подкрутить кое-чего по мелочам.Вот и получается, что основное дело — суда принимать да подсказывать, куда им от меня направляться.В общем сейчас-то работы немного. Вот вы — первые здесь за пять недель. До того ещё недель семь никого не было. Значит, и сижу, в окошко всё в своё маленькое смотрю на закаты. Конечно, иногда с портом общаюсь. Но им всё больше не до меня, даже сейчас. Это ведь не пяток причалов, это — порт. У них работы всегда полно, даже если ни одного корабля поблизости не видать. Отправка-доставка и всё такое.
А что до окна — так уж какое сделали, всё равно вид прекрасный. Вечером, конечно, лучше всего. Здесь хоть и высоко, а океан внизу огромен. И звёзды, звёзды над ним... Если останетесь — обязательно посмотрите! Внизу, в порту, — совсем другой вид, не то, что у меня. Как солнце ближе к земле, так цвета все враз меняются. Сначала всё розовеет. Да-да, и вода тоже. Но самое красивое — когда только солнце скрылось, и у горизонта вода чёрная, и небо чёрное — и не отличить бы, что где, да только полоска света между ними. Посмотрите, обязательно посмотрите.
* * *
Кто знает, что будет, когда их не станет? Не хочется об этом думать, но это, наверное, будет похоже на то, как ломаются молодые, когда исполняется их мечта. Но в отличие от них, мы будем знать, что наша мечта далека от исполнения — она разрушилась. Когда погаснет последний Маяк, уже бесполезно будет надеяться снова поймать то очарование первых дней на корабле. То самое чувство, которое до сих пор испытывает Хэнкс. Чёрт возьми, ведь мы все ему завидуем!* * *
Тут вообще всякое случается. Вот девять лет назад... Ну, вы люди хорошие, это вижу. Вам расскажу. Сам-то об этом не говорил никому, и запись в журнале не делал. Подумают ещё, мол, спятил тут совсем на Маяке в одиночестве-то... В общем, однажды пришёл корабль... не из наших. Я, главное, его первым увидел, а уж потом техника. Он из-за горизонта резко так появился. Чёрный, большой такой. Никогда, в общем, не принимал ничего подобного. И двигается довольно быстро, будто не на меня шёл, а мимо куда-то. Ну, тут я на связь. А что говорить-то, и не знаю. Радар только координаты показывает, позывных и названия нет. И то сигнал слабый какой-то. Думал, может, мусор какой — а он всё ближе. Ну, в оптику смотрю — точно, корабль. Всё-таки решил связаться. Спросить хоть, кто. А там — молчок. Я весь эфир прокрутил — тишина. Так он и прошёл мимо. Вот мне тогда все байки старинные и вспомнились про корабли-призраки. Этот-то чёрный, и молчит. И по прямой себе пилит, будто и не управляет никто. И всё-таки сомнение было — может, показалось... В общем, не стал докладывать никуда. Страшно стало. Отчего — не знаю.* * *
Так они сидели долго — несколько человек из команды недавно подошедшего корабля и седеющий смотритель Маяка. Это была маленькая комната почти на самом верху, с небольшим окном, на которое жаловался старик. Теперь они его понимали — здесь нужно окно во всю стену, чтобы не отнимать ни кусочка расстилающегося внизу вида. Они молчали, осознавая, что всё это — в первый и последний раз. Больше им не доведётся подойдя к Маяку погрузиться в шлюпку и отправиться в гости. А смотритель вряд-ли кого-то будет принимать — корабли будут приходить без его участия, уже не к нему, а к кому-то другому. Все продолжали молчать, пытаясь запомнить этот закат — один из тысячи, из миллиона, но почему-то для каждого по-своему последний.* * *
А теперь вот закрывают. Ещё пару лет — и всё. Не нужен Маяк теперь, говорят. Что-то новое для навигации придумали. Я ведь не слежу теперь за этим — столько всякой чепухи наизобретали, во всём и не разобраться. Да только всё равно здесь останусь. Пусть железки свои снимают с Маяка, может, на что ещё они сгодятся. А остальное я выкуплю. Денег-то поднакопилось за все эти годы — мне-то тут их тратить особо некуда. Вот. Ну, а как приедут железо забирать, — пусть всё-таки окно расширят. Тогда-то уж можно будет. Покружу ещё чуток на орбите. Очень уж хочется посмотреть, как они через гиперкосмос без маяка полетят...
Комментариев нет:
Отправить комментарий