Одна восьмая часть суши

В смысле, конечно, не суши, а ролла. Все, впрочем, знают, что на самом деле всё это по-японски называется совершенно иначе; тут главное аккуратно делать вид, будто ты в курсе, но тебя это не ебёт. А я давал мастер-класс самому себе. Это очень удобно. Известно, что учителя сами ни хрена ровным счётом не знают. (Не надо спорить, я всё же был несколько раз в школе!) Значит, я, как ничего не понимающий в вопросах заворачивания рыбы в водоросли, являюсь для себя лучшим учителем.

Ну, сначала наблюдал за женой. У неё-то это подозрительно ловко получается. Значит, отставать никак нельзя. Я же всё-таки в этой жизни держивал в руках вещицы посерьёзнее вакомовского пера. Долго ли, казалось, уконопатить останки несчастной рыбы?

Тысячелетняя история японского народа шарахнула внезапно, оглушительно, расщеплённым куском бамбука, — прямо по моей косолапости. Первые три рахитичные колбаски казались недостойными даже ритуального сеппуку, поэтому были молча разрезаны сжалившейся супругой и съедены прищурившимся по-японски мною (в качестве coup de grâce).

Одновременно с процессом пережёвывания в моей голове шла работа над ошибками. Во-первых, я клал не туда и не на то. Во-вторых, крутил не в ту сторону. И, самое главное, не имел должного к тому настроя.

Я прислушался к тому, что играло по радио. Очевидно, что такую музыку слушают утончённые маньяки-эстеты. Ага. Эстет, маньяк, да к тому же ещё и кулинар. Мои мимические мышцы немедленно изобразили Энтони Хопкинса доктора Лектера. Вот правду говорят: готовить нужно с добрыми мыслями. И то верно — оно всё сразу ка-ак закрутилось! Спасибо тебе, добрый доктор! Теперь всё будет хорошо.

Изнурительные тренировки будут продолжаться. Да здравствует отечественное пищеварение!