Старт заката

Вот эти ре­бя­та с ко­лос­ка­ми осо­бен­но хо­ро­ши в за­ка­те. Сам же сю­жет по­ка мне не под­дал­ся — на­до за­нять­ся ими от­дель­но, спе­ци­аль­но и как сле­ду­ет. Но мы при­шли на Ал­лею Кос­мо­нав­тов не к ним. Здесь — па­мят­ник чуть бо­лее позд­ней эпо­хи. Да­же не­сколь­ких. Они на­сла­ива­ют­ся, пе­ре­кры­вая друг дру­га, об­ра­зуя со­вер­шен­но не­мыс­ли­мый сплав.

Глав­ное здесь — это ра­ке­та. К ней все уже при­вык­ли. Но ра­ке­ту мож­но за­пус­тить и с «плос­кос­ти с пе­ре­мен­ным уг­лом от­ра­же­ния». Ещё со­всем не­дав­но она бы­ла не­ка­зис­та, ис­пи­са­на мар­ке­ра­ми да ис­ка­та­на скей­та­ми. Те­перь там де­жу­рят су­ро­вые лю­ди в так­сист­ских фу­раж­ках и на­пи­сать ни­че­го не по­зво­ля­ют. Это к луч­ше­му. За­то в сам сквер, со­глас­но таб­лич­ке, за­пре­ще­но въез­жать на ро­ли­ках, скей­тах, ло­ша­дях, лы­жах и ве­ло­си­пе­дах, по­едая при этом мо­ро­же­ное. Вот, прав­да, ло­ша­дей там я дейст­ви­тель­но по­ка не встре­чал. На­до им, ло­ша­дям, обя­за­тель­но о таб­лич­ке рас­ска­зать. А то рол­ле­ры ез­дят, скей­ты гро­хо­чут, мо­ро­же­ное съеда­ет­ся, стре­ко­чут и зве­нят ве­ло­си­пе­ди­с­ты. А ло­ша­дей нет. На­до по­звать — пус­кай на­ру­ша­ют. Ло­ша­ди то­же ведь лю­ди.

У плос­кос­ти, впро­чем, есть гра­ни. Они вер­ти­каль­ны, и на пра­вой на­ри­со­ван Ле­нин. Один из не­мно­гих Ле­ни­ных, ука­зу­ю­щий бу­ду­щее ле­вой ру­кой. Боль­шинст­во лю­дей это­го прос­то не за­ме­ча­ет, а фо­то­гра­фий его и так кру­гом до­ста­точ­но. Над Ле­ни­ным же свер­ка­ют за­ка­ты.

С об­рат­ной сто­ро­ны за­ка­тов под ра­ке­той вы­ко­па­ны сор­ти­ры и стан­ция мет­ро — чем глуб­же, тем ста­рее. То есть, хро­но­ло­ги­чес­ки всё бы­ло на­обо­рот. Ког­да сю­да про­кла­ды­ва­ли луч­ший в ми­ре мет­ро, о по­лётах в кос­мос меч­тал толь­ко Сер­гей Пав­ло­вич Ко­ро­лёв, па­мят­ник ко­то­ро­му мы рас­смот­рим чуть пос­ле. И ни­ка­кой ра­ке­ты, ко­неч­но, не бы­ло. А стан­ция, как и всё это мес­то, на­зы­ва­лась тог­да «ВСХВ». На мо­ём ве­ку это уже бы­ло «ВДНХ». Тут уж с пе­ре­име­но­ва­ни­я­ми ни­че­го не по­лу­чит­ся, так те­перь всег­да и бу­дет. Как бы там ни на­зы­ва­лась са­ма вы­став­ка, и что бы в свя­зи с этим ни пред­ла­га­ли «ини­ци­а­тив­ные граж­да­не».

Чорт же с ни­ми. Кон­стан­тин Эду­ар­до­вич, ка­луж­ский меч­та­тель, ос­та­ёт­ся не­воз­му­тим. Ма­ло ли, что тут за­пус­ка­ют! За­то ком­па­ния по­до­бра­лась те­перь при­лич­ная — не всё же си­деть в оди­но­чест­ве.Вот, по­жа­луй­ста, кос­ми­чес­кий век по­верх ста­лин­ских до­сти­же­ний и ста­ро­дав­них те­о­ре­ти­ков.
А это — Сер­гей Пав­ло­вич Ко­ро­лёв. Он жил здесь не­по­да­лёку. Если смот­реть спе­ре­ди, он прос­то огра­ни­чи­ва­ет рост Остан­кин­ской те­ле­баш­ни. А если сза­ди, то этой же ру­кой ака­де­мик оста­нав­ли­ва­ет зри­те­ля, про­сит за­дер­жать­ся. Мол, хва­тит, на­ле­та­лись. По­го­ди­те по­ка...

А всё рав­но ле­тит!

Мы же — вглубь вре­мён, к Остан­кин­ско­му пру­ду, где, по обык­но­ве­нию, то­пи­лись кре­по­ст­ные ак­три­сы. От ра­ке­ты до пру­да (и го­раз­до даль­ше в обе сто­ро­ны) идёт мо­но­рельс. Сам по се­бе до­воль­но не­ка­зи­с­тый, ночью он за­ман­чи­во под­све­чен. Быть мо­жет, тус­клые жёл­то-зе­лё­ные фо­на­ри­ки зом­би­ру­ют ме­ня. И, су­дя во все­му, ко­го-то ещё. По­ка я на­стра­ивал фо­то­ап­па­рат, по ре­шёт­ке кто-то хо­дил — су­ро­во и це­ле­уст­рем­лён­но.

А и все­го-то на­до бы­ло прос­то вы­брать­ся ве­че­ром из до­ма.