Ленин в Крупской

Ленин ехал в направлении Петрограда на поезде. В ящике, в который его заколотили заграничные товарищи, было сыро, холодно и пахло котами. Поезд трясло и заносило на поворотах. Рядом с ящиком Ленина стоял точно такой же. Оттуда раздавались недвусмысленные звуки, и Ленин завидовал.

Он вспоминал ветхий шалаш в Разливе, подмоченную чем-то телогрейку и холодные ступни Надежды Константиновны. Неожиданно откуда-то из кустов выскочил Троцкий и произвёл какое-то неприличное действие, отчего шалаш развалился. Уже темнело, и Ленин запустил початую бутылку наугад в темноту. Через минуту раздалось отдалённое бульканье и Ленин понял, что Троцкий остался доволен. Это его злило.

...Пронзительно взвизгнули тормоза, и Ленин нехотя вернулся к суровой действительности. Поезд остановился, вследствие чего ящик принял перпендикулярное положение. Во втором ящике было тихо.

Рабочие должны были определить ящик с Лениным по условному стуку, но с перепою забыли номер вагона. Когда паровоз уже отцепили, они нашли вагон и стали открывать первый попавшийся ящик (который на самом деле был вторым). Ящик оказался полон «Балтики», присланной в Петроград товарищами из Швейцарии. Моря там не было, а потому товарищи очень любили морские названия. Рабочим было плевать, откуда присланы ёмкости, и они начали радоваться. Ящик был большим, и только через пять часов радость рабочих начала угасать. С определёнными намерениями они начали вскрывать следующий ящик...

Ленин был суров.

Когда вопли рабочих стихли, Ленин выбрался из вагона и пошёл в направлении персонального броневика. Водителя как всегда не было, поэтому Ленин залез на крышу транспортного средства и заорал:

— Феликс, трам-тарарам! Где вы, трам-тарарам батенька, бегаете? Домой надо ехать. Аг'хинадо, батенька, трам-тарарам-мать!

Под броневиком сидел Бонч-Бруевич и записывал высказывания вождя в книжечку.

Наконец появился Феликс Эдмундович, который нёс НЗ — Недельный Запас «Балтики». Часть запаса он нёс в желудке, отчего траектория его движения напоминала образованному Ленину синусоиду. Феликс Эдмундович мгновенно уловил ход исторических событий, прыгнул в кабину, и броневик понёсся в Смольный.

Ленин же не обладал такой быстрой реакцией и потому спуститься не успел. На крыше броневика ужасно дуло. Однако Ленин впервые увидел красоту ночного города, так как броневик был одноместный, и обычно он ездил в багажнике.

Броневик резко остановился, и через несколько секунд полёта Ленин уткнулся в охранявшего вход Человека-С-Ружьём. Человек сказал «Трам-тарарам» и попросил предъявить пропуск. Пропуск у Ленина был. На нём стоял почётный номер 001, так же как и на парбилете Ленина, в его паспорте и в свидетельстве о рождении. Наконец Ленин вошёл внутрь и начал взбираться по лестнице, спотыкаясь о все чётные ступеньки.

...Ленин тихо пробирался к трибуне, расталкивая столпившихся в зале рабочих, крестьян, матросов, солдат и Феликса Эдмундовича. Проходя мимо окна он заметил притаившегося на дереве Керенского и послал ему смачный плевок. Так как была осень, окно оказалось закрыто и Ленин поспешно вытер стекло занавеской. Пройдя по ногам президиума к трибуне он высморкался в доклад Троцкого и глубокомысленно проговорил:

— Товаг'ищи!

Аудитория не ответила адекватным вниманием, и Ленин запустил в люстру стаканом. Посыпались лампочки, мухи и носки Феликса Эдмундовича. Крестьяне шевельнулись. Когда рабочие закончили делить осколки с матросами, Ленин заговорил снова:

— Г'абочие и кг'естьяне! Матг'осы и солдаты!

В зале недоумённо переглянулись.

— Нету здесь матросов, Владимир Ильич! — сказал Троцкий.

Присутствующие в зале люди в тельняшках на самом деле были митьками, приглашёнными Троцким специально с целью смутить вождя мирового пролетариата.

— Ну и трам-тарарам с ними, товаг'ищ Тг'оцкий! И с вами, впго'чем, тоже.

Троцкий промолчал и высморкался в занавеску.

— Итак, товаг'ищи, г'еволюция, котог'ую столь долго обещали большевики, откладывается на два часа. Следующий вопг'ос в повестке дня — ремонт бг'оневика. — Тут Ленин косо взглянул на Феликса Эдмундовича, от чего тот немедленно проснулся.

Металлический Феликс быстро уловил что к чему и послал двух большевиков за домкратом. Большевики, в свою очередь, тоже послали Феликса, но всё же стали куда-то передвигаться. Вскоре за окном послышался грохот упавшего с домкрата броневика и очередное «трам-тарарам!».

Тут Ленин вспомнил про свою любимую лодку под названием «Аврора». На этой лодке частенько любил он Надежду Константиновну. Ещё он любил на этой лодке кататься ночью по Неве и пугать загулявших юнкеров холостыми выстрелами из главной корабельной рогатки. «Ну, раз на машинке мы сегодня никуда не поедем, — думал он, — то хоть уж на лодке покатаемся. Главное, чтобы Феликс опять не начал искать по пьяни педаль газа». (Однажды, когда Металлический Феликс нализался какого-то зелья, (а зелье он брал только в тресте «Вторсырьё»), он решил покататься на любимой лодке Ленина. Лодка была старой, а управление — ручным инвалидным, но Феликс позабыл об этом и долго грозил кулаком мировому империализму).

Подумав ещё немного, Ленин сказал:

— Авг'ог'у к паг'адному! Мы c товаг'ищами поедем кататься, а вы г'азбег'итесь пока что с цаг'ским г'ежимом! А после г'еволюции — дискотека!